Оставаться рыцарем

- Пью за тебя, мой любезный брат! Пусть эта война запомнится только нашими победами, но никак не поражениями!

- Виват, брат мой, отличный тост, присоединяюсь! За нас с тобой, и славные деяния нашего великого рода!

Граф Жорж де ла Тремуль, наместник Шампани и один из самых влиятельных дворян Франции, приподнял серебряный кубок, будто мечом отдавая салют. Его младший брат Ги охотно, хоть и несколько неловко, потянулся навстречу. Звонко лязгнуло серебро, а сладкое бургундское вино заплескалось, перехлестывая через края кубков. Вторя благородному металлу, заскрежетали доспехи рыцарей – свой скромный завтрак братья делили, не снимая полных лат. Лишь отстегнули мечи, сбросили шлемы, да отдали оруженосцам металлические перчатки.

Вот братья одновременно опустошили глубокие чаши, с облегчением опуская бронированные руки и вновь скрежетнув наплечниками, отбросили пустые кубки слугам. Скрежеща доспехами, уселись поудобнее, плечом к плечу, придвигаясь к разложенным на попоне яствам.

С невысокого холма, на котором расположился пикник де ла Тремулей, открывался великолепный вид на подернутые дымкой северные стены Парижа, возвышающиеся вдалеке. На безымянную деревушку, примостившуюся у крохотной речки, на водяную мельницу поодаль, на холмы и редкие рощи. И на два железных фронта, ощетинившихся друг другу в лицо сотнями пик, алебард, мечей и арбалетных стрел. После того, как Карл Смелый посчитал первое утреннее столкновение излишне сумбурным и не сочетающимся с канонами ведения рыцарской войны, Великий герцог отступил, дав возможность королевским войскам перестроиться, а братьям де Тремуль наскоро позавтракать.

Над головами пели птахи, в низине влюблено звенел ручей, пока что не обращавший внимания на пару десятков свежих трупов, попадавших в воду после короткой схватки на его берегу.

- Как ты думаешь, брат, у короля есть шансы победить в этом сражении? – Ги отломил кусок рассыпчатого сыра, отправляя его в рот и заедая мякотью лепешки.

- Ты задаешь мне вопросы, на которые знает ответы лишь сам Господь, - Жорж ловко откромсал пласт холодного окорока, поддевая мясо на нож и откусывая. Жестом приказал слугам вновь наполнить кубки. – Великий герцог привел на это поле весь цвет бургундского рыцарства, с этим не поспорит никто, но Людовик сумел сплотить вокруг себя такое количество простого люда, беззаветно верящего ему, что чаши весов качаются до сих пор, поверь мне…

- Простолюдины… тьфу… - Ги выплюнул на землю хлебную корку. Запил вином, тяжело нагнулся, упираясь подбородком в край горжеты, и ухватился за кусок мяса. – Что могут они против лучшей знати Смелого? В битве сильных, брат, вся надежда лишь на таких, как мы…

- К сожалению, ты ошибаешься, братец Ги, - Жорж невесело усмехнулся и шрам на его лице усмехнулся вместе с ним. В голосе Жоржа сквозила печаль и что-то еще… что-то фатальное, чего молодой Ги в речах прославленного графа ранее никогда не слышал. – Мир изменился, брат. Сегодня толпа мужланов, вооруженных цепами и алебардами смело бросается на лучших рыцарей. И самое страшное, Ги, что постепенно они учатся драться. Они учатся, как убивать таких, как ты или я. Как маршал Руо или герцог Савойский. Они становятся злее, смелее, отчаяннее… После этой войны Франция никогда не станет такой, какой ее запомнил наш отец, герцог Карл, или другие кавалеры Золотого Руна…

- Ты говоришь ужасные вещи, брат… - Ги нахмурился, по его грязному лбу побежали неуверенные морщинки. – Какой бы не стала Франция завтра, кто бы не победил в этой войне – будь то Людовик, или Карл, мощь королевства строится именно на его рыцарстве! Ну как ты можешь говорить такое?..

Какое-то время они завтракали молча, нарезая сыр и мясо, закусывая хлебом и запивая сладким вином. Жорж отсутствующим взглядом рассматривал изготовившиеся к битве армии, Ги опустил голову, изучая простенький узор на конской попоне, на которой разместился пикник.

- Возможно, слова мои покажутся тебе крамолой, Ги, - наконец прервал молчание Жорж де ла Тремуль, дожевав кусок зажаренного в эту ночь кролика, - но мысли мои разгромлены осознанием происходящего…

- О чем ты, брат?

- Я говорю о том, Ги де ла Тремуль, - граф оперся рукой о жесткую попону, тяжело поднимаясь. Встал сам, оттолкнув поспешившего на помощь оруженосца. Обвел взглядом тысячи людей в низине, изготовившихся убивать и умирать, - что сегодня, в этом самом сражении, мы с тобой посмотрим в лица последних рыцарей Франции.

- Полно! На смену придут новые… - Ги встал следом, отбрасывая оглоданную кость и утирая губы тыльной стороной ладони. Поднялся на ноги столь же тяжело, но также сам, отклонив руки слуг.

- Нет, не придут, - граф мягко перебил брата, прищуриваясь навстречу солнцу, выглянувшему из-за белоснежных облаков. – На смену этим рыцарям, воплотившим в себе все достоинства, целомудрие, честь и отвагу своих предков, придут мужики с алебардами… На смену нам с тобой, брат, придет простолюдин с пороховницей в неотесанных руках…

- Вижу, вино вгоняет тебя в тоску, Жорж, - однако теперь в голосе младшего из де ла Тремулей уже не слышалось прежней бравады.

Слова брата ударили его в самое сердце, словно бы сдергивая завесу с глаз. Он проследил за взглядом графа, всматриваясь в пестрые армии короля и герцога. Различил ряды пик и алебард, пушки в обозах, ряды арбалетчиков и стрелков из ручниц. Неожиданно вздрогнул, словно ощутил порыв ледяного ветра.

– Но что же делать, брат? Что делать нам, если слова твои – слова пророка?

- Что делать? – заскрежетав шикарно украшенными доспехами, Жорж обернулся. Улыбка сияла на его лице, будто бы разбуженная выглянувшим солнцем. – Оставаться рыцарями, брат! До самого конца, каким бы он ни был! Оставаться теми, о ком потом скажут – это был славный род, щедрый истинными воителями, достойными сказаний! Но я слышу, как поют трубы…

- Да, пора, скоро начнется… - Ги прислушался к густым музыкальным перепевам. – Подать меч!

Слуги и оруженосцы, до этой минуты безмолвными тенями застывшие позади своих господ, бросились к рыцарям, торопливо и умело снаряжая их в скорую сечу.

- Рад был отзавтракать с тобой, любезный брат! – перед тем, как одеть глухой салад, Жорж успел улыбнуться младшему. Затем его лицо скрылось за золоченым забралом, а голос стал глух и раскатист. – Славной битвы! Держи строй, забудь страх, и стань лучшим!

- И я, брат! – искренне воскликнул Ги, вскидывая в салюте латную перчатку. В голосе юноши звенел восторг и азарт. – Как бы не рассудил Господь о завтрашнем дне, пусть мужланы и солдатня запомнят французское рыцарство на самой вершине нашей славы!

Подвели боевых лошадей. Животные мотали головами и шумно отфыркивались, чуя скорую битву. Поднявшись в высокие седла, рыцари еще раз отсалютовали друг другу, начав скорый спуск по пологому склону изумрудного холма. Граф Жорж де ла Тремуль, наместник Шампани и один из самых влиятельных дворян Франции, направил своего коня налево, к войскам короля Людовика XI, в чьих рядах сражался с самого начала войны. Его младший брат, Ги, скакал направо – к блистательному воинству Лиги Общественного Блага, примкнуть к которой в самом истоке смуты его заставили честь и законы рыцарства.

Над крохотной деревушкой Монлери неторопливо поднималось в зенит жаркое летнее солнце. Над Францией неумолимо клонилось к скорому закату сверкающее солнце рыцарства.