Котенок в зеленой куртке

Он увидел – в руке жены зажата горсть чего-то белого.

В какой-то момент Виктору даже подумалось, что за окном выпал снег, причем совершенно внезапно. А Катя каким-то немыслимым образом сумела добраться до подоконника и зачерпнула пригоршню. Но уже через секунду мужчина понял, что в пальцах таблетки. Много…

– Милая? Что ты делаешь?

Взгляд Кати, безмятежный и пустой, был направлен в угол. Как и все последние полгода. Осторожно, боясь ненароком напугать, Виктор подступил к кровати и присел на край. Взял жену за тонкое запястье, мягко пересыпал таблетки в свою ладонь. Заметил на тумбе стакан с водой, и не смог вспомнить, когда приносил его в комнату…

– Откуда столько лекарств, солнышко?

– Мне нужно отдохнуть, милый, – прошелестела она, по-прежнему изучая пустоту. – Так будет легче, я поверила. Почему бы и не поверить?..

Витя стиснул зубы. В такие моменты ему хотелось стонать, но он сдерживался. Потому что не имел права показать супруге свою слабость, свой надлом, свою усталость и опустошенность этим многомесячным кошмаром.

– Не глупи, родная, – неубедительно улыбнулся он. Наклонился, свободной рукой подтыкая одеяло. Затем нежно поцеловал Катю в горячий лоб и стер капельку слюны, выступившую в уголке ее рта. – Все будет хорошо… ты поправишься. Станет легче, вот увидишь. Время лечит, и это не вранье…

Взгляд Виктора упал на десятки бледно-розовых кругляшей в его ладони. Когда до него дошло, какой именно препарат собиралась проглотить жена, сердце совершило кульбит. В комнате будто потемнело, а в виски ужалила зазубренная боль.

Это был сильный препарат. Для самых крайних случаев и припадков…

– Как ты достала таблетки, солнышко? – как можно вкрадчивее спросил он. – Врач ведь запретил тебе вставать, помнишь?

– Знаешь, родной, – внезапно перебила Катя, словно не расслышав вопроса, – а я тут вспомнила историю… Почти забыла ее, она давнишняя. А тут вдруг вспомнила…

Витя покивал с фальшивым пониманием. Легко погладил жену по худой щеке и бережно поправил подушку, норовившую соскользнуть на пол.

– Тебе нужно поспать, Катенька… Может, хочешь куриного бульона? Я подогрею…

– Нет-нет, это важно, – молниеносно улыбнулась супруга. Ее взгляд наконец-то обрел напор и сфокусировался на мужчине. Рука – та самая, что минуту назад сжимала горсть яда, – многозначительно опустилась на его предплечье. – Это важно, Витенька… История ужасна, и она тяготила меня давно. Но забылась… Время ведь лечит, да? А тут вдруг вспомнилось…

Виктор вздохнул, покорно готовясь слушать. И невольно поймал себя на чудовищно неуместной мысли – могут ли таблетки, словно конфеты, растаять в ладони, если их долго держать в кулаке?

– У меня был котенок, – устало, но вполне внятно произнесла Катя, снова отводя взгляд в угол комнаты. – Лет в восемь. Или девять. Милый… Но однажды он заболел, Витенька. Не знаю, чем. Родители хотели отнести его к врачу, а пока собирались, он ничего не ел, и все время кричал. Пронзительно так, тонко. А я плакала…

Муж наклонился, еще раз погладив девушку по щеке. Оправил со лба русую прядку, тонкую и сальную, и невольно покачал головой. Кате, безусловно, становилось хуже, особенно в такие мрачные дни. Но и приказать ей замолчать Витя не мог. А потому лишь молча слушал, изредка кивая и хмыкая – на этот раз что-то про котенка, храня в ладони россыпь бледно-розовой смерти.

– Это просто октябрь, малыш, – пробормотал он, даже не надеясь, что супруга воспримет. – В глубокую осень всем тяжко. Вот скоро снежок ляжет, и тогда…

– Погоди, Витенька, не перебивай, – неожиданно нахмурилась Катя, заставив мужа вздрогнуть и едва не рассыпать пилюли. – Пойми… На следующий день никого не было дома. А я жутко устала от криков. Он так кричал. Мяу-мяу! Так громко. Мяу-мяу! Так отчаянно. Тогда я набрала в ванную воды. Может быть, хотела его искупать, а? А может, сразу решила, что стану делать…

Виктор почувствовал, что у него холодеет спина. Затем ноги. Во рту пересохло и он едва не захрипел. Невольно отстранился от лежащей девушки и даже помотал головой, отказываясь верить в совпадение…

– Потом я опустила его под воду, – нараспев продолжала Катя, а ее худая грудь едва вздымалась под фланелевой ночнушкой. – Он пытался царапаться, ага. Но был таким крохой, что я справилась… Потом обтерла его полотенцем и положила на место. Знаешь, мама сшила для котика такую уютную подушку, настоящая прелесть… Родители заметили неладное только следующим утром…

Витя тяжело поднялся на ноги. Комната кружилась, и теперь он чертовски жалел, что спальня погружена в полумрак, а врач во избежание новых припадков советовал не открывать штор. Мужчину замутило, из сжатых пальцев по полу скакнул крохотный розовый кругляш.

– Он был такой забавный, – с улыбкой прошептала Катя, даже не заметив, что муж отступает к двери. – Мы с мамой одевали его в смешную зеленую курточку. И вязаную шапочку, которую он постоянно стягивал лапками…

Она издала череду слабых кашляющих звуков, и Виктор не сразу сообразил, что жена посмеивается. Зеленая курточка? Вязаная шапочка, не желавшая уживаться на голове котенка?

Мужчина стиснул зубы. Он едва не выпалил, что это был вовсе не котенок. Но не смог. Не нашел сил. Не нашел подлости. Не нашел храбрости, и вдруг понял, что его горю еще только предстоит переплавиться в ненависть…

– Катенька! – позвал он чуть громче, и в глазах супруги промелькнуло узнавание. – Скажи мне, милая, как ты нашла таблетки?

Брови жены, когда-то густые и красивые, изогнулись высушенными пшеничными колосками. Она пожала плечами, словно отвечала на самый глупый из всех вопросов мира:

– Мне их сыночка принес… – Витя открыл рот, но воздух в его легких застрял, словно стал ватой. – Я сказала, что голова болит, он и принес с кухни. И водичку тоже. Сказал, что нужно проглотить побольше, тогда станет легче…

Тяжело дыша, Виктор отошел к двери. Глаза застилали слезы, и он не хотел, чтобы супруга заметила. Потому что мужчина не знал, как объяснить Кате, что их сыну было всего три, и он никак не смог бы рассказать мамочке о столь сильном обезболивающем… Не смог бы, даже если бы шесть месяцев назад не утонул в ванне во время того ужасного несчастного случая. Несчастного?

Витя выбрался в коридор и его взгляд упал на настенное семейное фото: счастливые родители и улыбчивый малыш, так и норовящий ухватиться ручонкой за край вязаной шапки…

– Поспи, родная, – чужим голосом произнес Виктор, прикрывая дверь. – Попробуй поспать…

На негнущихся ногах он вышел в кухню. Осмотрел табурет, приставленный к разделочной тумбе; распахнутую дверцу навесного шкафа, где хранил медикаменты для обезумевшей жены. На самой тумбе покоился пузырек, распечатанный, перевернутый, почти пустой.

Машинально прикрыв дверцу, Виктор разжал одеревеневшие пальцы и ссыпал таблетки в пластиковую колбу. А затем задвинул табурет обратно под кухонный стол и вдруг заметил на линолеуме отпечаток крохотной босой ступни. Отпечаток влажный, зеленоватый, едва уловимо отдающий затхлой водой…